С самого начала переговоры как-то не заладились. Три могучих лба, будто три могучих дуба, пялились на ведьму пустым взглядом, и про себя Марена посетовала: вот, мол, довела нелегкая, с простолюдьем с большой дороги якшаться! Разве ж с этими можно по-человечески? Они же, погляди-ка, слов человеческих не понимают, увидали одинокую девку да пустили слюну, как голодное песье племя на суповые кости! Марена нетерпеливо притопнула да щелкнула конским хлыстом, дабы образины разбойничьи посторонились.
Началась вся эту кутерьма с неделю назад, когда Беон Деондур, зарничный купец, пригласил магичку на званый ужин, где и поделился горестью своей сердечной. Говорил, мол-де, совсем ему местные лиходеи житья не дают, какой обоз по тракту не пойдет – тут же в засаду и попадает, и остаются от ценных грузов только ножки да рожки. И вот ведь беда какая – сколько не боролись местные с напастью, да так и не сделали ничего. Один только мимохожий странник обмолвился, будто во главе у разношерстной шайки некогда знатный, но ныне побитый жизнью да позабытый винесский дворянин, да и будто бы бедолаге житья не дает покойная женушка, каждую ночь является да тянет из несчастного последние соки. Вот и лютует несчастный, отправляя молодцев своих на разбойничий промысел, едва вдалеке завиднеется мужицкая телега.
«Хороши, конечно, молодчики, - думала про себя ведьма, мрачно глядя на стоящую перед ней троицу. – Вот уж, мать честная, у кого тролли в роду водились!»
-Держи свои лапы поганые к себе поближе, да от меня подальше, хвыбник ты брынный! – взвизгнула ведьма, угрожающе помахивая хлыстом и переходя в наступление. – Веди, говорят тебе, дурень, к атаману своему, говорить с ним желаю!
-Ы-ы-ы... - раздалось в ответ, и Черная только страдальчески закатила глаза, мысленно взывая к высшим силам.
Тот самый памятный званый ужин кончился тем, что Марена, у которой от заунывных стенаний несчастного купца кусок не лез в горло, поспешно пообещала избавить разбойника от напасти, выменяв в обмен на чудесное избавление от беспокойного духа клятвенное заверение от романтиков с большой дороги убраться в другие пределы да там разбои и чинить. Наутро чародейка уже засомневалась в успешности своего предприятия, подумав, что несколько бокалов эля прошлым вечером были все-таки лишними, но деваться уже некуда.

За прошедшие годы странствий по городам и селениям Марена отлично усвоила одно простое и непоколебимое, аки снежные горы, правило: светская дипломатия на дороге не работает. Это лавочников и торгашей можно задобрить словом ласковым да посулами златосеребренными, а здесь почитается твердости руки и сила кулака. Последней Марена похвастать никак не могла, да ей и не надобно было; хлыст вился в дорожной пыли разъяренной змеицей, не подпуская лиходеевых детин к хозяйке своей. Крупные, нерасторопные, вооруженные легкими и грубоватыми дубинками, парни только сторонились, а вот скудного ума для понимания, что дама к ним с делом, ребятушкам не хватало. Что тут взять! Верно людское слово: коли сила есть, то ума уже не надо. Видимо, таким отбором и катились нерадивые сынки от мамкиных юбок к разбойной жизни.
А потом мирную вполне беседу прервал адовый вопль. Опустив кнут да хлопая ресницами, чародейка воззрилась на повалившегося наземь парня, а, заприметив стрелу, поджала алые губы. Она-то, конечно, тоже не бескулачное добро, но калечить-то зачем? С дурнями-то и так каши не сваришь, а с калеченными – совсем пустое дело.
Ребятушки, стоит отдать им должное, повиновались чужому приказу, подхватили своего незадачливого и вопящего дружка да лихо припустили в ближайшие кусты, только их Марена и видела.
-Тьфу ты, жбыхыдрызово семя! – ведьма сплюнула в след ретировавшимся разбойникам. Поди вот сыщи теперь ветра в поле! Да и станут ли и без того дубовые головушки разговаривать – кто ж теперь знает? Марена, заткнул свернутый кнут за пояс, подхватила длинные юбки и повернулась к нагрянувшему спасителю. Благородный рыцарь восседал на коне так, как положено восседать герою девичьих грез – ни дать ни взять, славный воин да принц кровей благородных, да такой, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Да еще и солнцев свет весьма удачно расположился за несомненно широкой рыцарской спиной, будто само светило-батюшка одаряло избавителя чудесным ореолом. Ореол этот, к слову, мешал магичке хорошенько рассмотреть лица своего нежданного благодетеля, что, вдобавок ко всему, придавало образу еще и некой загадочности - как раз той самой, по которой порой вздыхают молоденькие крестьянки. Марена, к счастию ли или ж нет, к числу трепетных прелестниц не относилась и вдохновенно-героическим образом не прониклась ни капли. Чародейка, грозно уперев руки в бока, вперила в своего спасителя гневный взор, того и гляди, пришибет молнией.
-Кто ж тебя, ирода окаянного, звал-то, скажи на милость? – разошлась Мара, выливая на чужую голову клокочущее негодование. – Чтоб тебя, ошгана окбанного, упыри загрызли!

Отредактировано Марена Черная (2013-12-07 20:44:01)

-Ну уж дудки! – ярилась ведьма. Уж теперь-то ей было совершенно необходимо выговорить все, что взбредет в буйную голову. Ишь, развелось тут охотников до спасения одиноких дам! Этим бы самым охотникам давненько стоило бы душу с разбойничьего племени вытрясти, а то гарцуют тут на своих кобылах, красуются! – Я тебя, избавителя непрошенного, так отблагодарю, до самого цветня припоминать будешь! Стой, чурбан стоеросовый, когда дама с тобой разговор ведет!
Повернуть коня да царственно удалиться сей рыцарственной особе ведьма не дала. В один прыжок, коему не помешало даже не слишком удобное для таких маневров платье, Марена приблизилась к коню да ухватила его под уздцы. Узкая ладонь легла на морду животного, и тот покорно встал, будто вкопанный. Магия то или ж нет, но с живностью всяческой чародейка ладила, и только уж на совсем дикого зверя не нашла бы управы. Так уж и стало, что последняя попытка умчаться вдаль стала для неведомого благодетеля столь же призрачной, сколь утренний туман в предрассветный час на исходе лета. Сору нет, можно и вырвать поводья из тоненьких женских рук да припустить галопом, только вот по-рыцарски ли оно? То-то же.
Управившись с конем, Марена вскинула голову, встряхнув тугими кудрями, и воззрилась снизу вверх на всадника. Молодая женщина открыла было рот, чтобы обрушить еще один поток гневной брани на горемычного, да так и замерла. Гнев на ее лице сменился удивлением: глаза распахнулись, брови поползли вверх, а хорошенький ротик так и остался приоткрытым, словно магичку прервали на полуслове. Замешательство делало остроязыкую ведьму просто очаровательной, да вот беда – длилось это всего считанные мгновения. Обретя дар речи, Марена расхохоталась с таким же задором, с каким собиралась доселе браниться.
-Ох ты ж елки-иголки, чтоб меня вурдалаки побрали! – ведьма заливалась хохотом, и вытянувшееся эльфье лицо только пуще способствовало бурному веселью. – А я-то, дура, думаю, что ж за знакомая такая манера речи толкать? Ну и видел бы ты себя со стороны, рыцарщина ты бестолковый! Приволокли ж тебя, Син, черти на мою голову! Так-то ты здороваешься со мной после всего, что между нами было?

-Не иначе как твое дурное влияние, - ухмыльнулась магичка, ласково похлопывая лошадиную морду. Что бы там о коне ни говорил эльф, друг его копытный никаких признаков тревоги не проявлял, да и вообще доверчиво тыкался в маренову ладонь мягкими губами, будто сей же миг готов сменить хозяина. – Не подивилась бы такому, ежели ж ты каждый божий день придорожный народ гоняешь. На подвиги-то не то, что у коня, у человека никакой выдержки не хватит.
Не кривя душой, Марена признавала, что нежданная встреча радовала ее столько же, сколько досадовало не менее неожиданное поражение. Колдунья любовью к вмешательствам Его Величества Случая в свои планы вообще похвастать не могла, но раз он делает это так, подкидывая ей не кого попало, а Синдориора, то так тому и быть. С эльфом-то мириться всяко милее, чем с десятком горных троллей. Глядишь, и чего путного из этого выйдет, а там кто знает? Может статься, что кажущаяся неудача возьмет да обернется чем получше.
-Ну уж не обессудь. Дылда-то ты знатная, за версту увидать можно и с ходу понять, кто ж это именно из эльфов пожаловал, да только востроухие твои сородичи сначала предупреждают, а потом уже спускают тетиву – благородные же, ити их за ногу! – ведьма кокетливо поправила локон. Перспектива посвящать Сина в свои дела Марену не пугала, скорее даже напротив, ведь иметь поддержку в лице вооруженного эльфа всегда хорошо, а дело не настолько таинственно и ужасающе, чтобы молчать о нем даже на смертном одре. Ведьме, правда, думалось, что болтать о делах на дороге – дурной знак. – Что уж, об эльфах да при эльфе либо хорошо, либо никак, - поспешно прибавила чародейка, подумав, что пренебрежительные слова о главном достоинстве всего эльфьего рода могли задеть и синову гордость, да махнула рукой, мол, бабьи слова - дело пустящее, в голову-то не бери. - Уж не думаешь ли ты, что я по сердечному велению с остолопами всякими посередь дороги говорю? Хотя с этими – тьфу! – какие разговоры, одно мычание. И кого только в разбойничий промысел берут?

-Сдается мне, материальная помощь интересовала их отнюдь не в первую очередь, - ведьма хохотнула и пожала плечиком, мол, а я что, я совсем даже ничего. О том, что большая дорога отнюдь не безопасное место, Мара знала едва ли понаслышке, а потому следила за тем, чтобы спину ее кто-нибудь да прикрывал. И если «кто-нибудь» будет не совсем живым – то и боги с ним, так, пожалуй, даже и лучше: какой простолюдин не бросит вил да не бросится наутек, завидев мертвеца с горящими потусторонним пламенем очами? То-то и оно. Марена, пожалуй, вела себя излишне самонадеянно, полагаясь на войско поднятой нежити в случае чего, а жизнь не торопилась преподнести ей урока, отучивающего от такой беспечности. – Но с нами, колдунами, ты же знаешь как? Не дай боже ухватит кто не там, где полагается, так игнись оно все огнем! И мужик – в пепел, и сеновал – в пепел, и вся деревня – тоже в пепел! А нашу сестру разглядеть-то легко: какая еще девица в одиночку будет по пустым дорогам шататься? Так что, братец, слажал ты знатно.
Проехаться верхом ведьме не предложили, да она и не шибко расстроилась – до Зарниц путь был не то, чтобы совсем уж близкий, да только за поворотом дороги ждет ее верный вороной, оставленный под прикрытием лапистых елей, дабы разбойничье племя не позарилось на ухоженную скотину. Путь до коня Марена была не прочь пройти пешком – чай, не кисейная барышня да от напряжения не рассыплется.
-Ты же меня хорошо знаешь, лучший постоялый двор в селении – непременно мой, - чародейка шагала чуть впереди, будто показывая дорогу, хотя и не сомневалась особо, что найти путь Син сможет и без нее – тракт-то, глядишь, один да ровнехонький прям до самых Зарниц. – Вот уж поди ворочается в гробу моя прабабка – она-то считала, что не пристало ведьме слоняться по свету, будто палый лист. Но зато, скажу я тебе, - ведьма обернулась через плечо, бросив на эльфа озорной взгляд. – На постоялом дворе всегда найдется чудный эль!

***

Конечно, пресловутая любовь Марены к хмельному меду была то ли присказкой, то ли вовсе шуткой, но уж то, что под кровом да за столом дела обсуждаются охотнее, чем на пустой желудок да посередь дороги, оспариванию подлежать не могло.
Дверь в комнату, занятую магичкой, отворили изнутри, и на пороге возник выбеленный, едва ли не отполированный скелет.
-Привет, Василий, - буднично проворковала ведьма, проходя внутрь и сбрасывая на подставленные костлявые ручищи свой инвентарь: плетку до пояс с чудесными мешочками. – Ты проходи-проходи, Син, Василий не кусается.
В подтверждение ведьмовых слов скелет щелкнул челюстями, но посторонился, а потом, едва дверь за эльфом закрылась, и вовсе куда-то исчез и более признаков жизни не подавал. Марена же, не смущаясь особо чужого присутствия, прошествовала к столику с зеркалом, вытянула ленту и подвязала кудри.
-Садись, не подпирай потолок головой, - колдунья махнула рукой в сторону, предлагая эльфу пользоваться всем, что он только сочтет пригодным. – Я повелела хозяину, чтобы подал хоть чего-нибудь, а то ж ловить тех молодцев на дороге с самого рассвета дело не только хлопотное, но и голодное. Ты расскажи-ка пока, тебя-то какими чертями сюда занесло? Я-то думала, ты родню навестить этой осенью должен, а там ж… быстро не вырваться.

-Это не эпатаж, дорогой, - усмехнулась чародейка, усаживаясь в мягкое кресло и наливая себе чего-то, что могло бы показаться вином, ан нет, морс, самый что ни на есть обыкновенный. Ведьма зыркнула в тот самый угол, где притаился погремывающий костями спутник, но, поразмыслив немного, решила, что впечатлений с Сина на сегодня хватит, так что походные туфли стянула сама, не прибегая к помощи поднятых магией сил. – Это экономия. Представляешь? Платить ему не надо, кормить его не надо, зато покладист, всегда выслушает, ни разу не перебив, да и много места не занимает. Надоест – стираешь меточку и все, косточки по ящичкам, Василий готов к транспортировке. В некотором роде, с ним гораздо меньше хлопот, чем с некоторыми… - Марена осеклась, поглядев на вытягивающееся лицо эльфа, и только невинно похлопала ресницами, мол, шутить барышня изволит. А что ж такого? Кузнецы вон, могут часами говорить о молотах да наковальнях, обсуждать качества сплавляемых металлов и ничего, никто на них не смотрит как на ополоумевших, напротив, любят их, ценят и уважают. Некроманты к себе  вызывают несколько иные чувства; более того, годы работы на покойничьей ниве ничуть не улучшают характер, а особенный юморок, попахивающий мертвечинкой, и вовсе вызывает панику в рядах простых смертных. Марена про это иногда забывает. – Ну ты, в общем, понимаешь. Не эпатаж, а сплошная профессиональная необходимость.
Пока эльф поглощал картошку, Мара лениво отщипывала от запеченной с яблоками утки да думала, что же ей делать с купцом. Можно было, конечно, явиться на поклон да сказать, мол, ты не серчай, батюшка, да не пожелал атаманище представать пред очи ясные да бедою делиться. Да и кто, в конце концов, сказал, что мужика устроит честная сделка? Видали мы таких.
-Не то, чтобы совсем уж большие, - Мара отпила из чаши. – Но головоломка занятная. Мне бы тут отвадить местных любителей разбоя, но не думаю, что дырка в ляжке поспособствует вежливым и дипломатическим переговорам. Ох уж, итить, ведовские будни! Была б там нечисть какая – в миг бы уже отдыхать на том свете отправила, а с людьми-то эво как…

Ох и недобро же зыркнула ведьма на эльфа, так недобро, что был бы это не Син, свой в доску ушастый, то проняла бы его недельная икота, да еще неделю в придачу икалось бы при воспоминании одном. Отчего все считали, будто некроманты не умеют разговаривать с живыми, Марена никак не могла взять в  толк. Умеют, конечно же! Живые, правда, отнюдь не всегда рады таким беседам, но что ж с этим поделать?
-Тем ребятам, как ты тонко подметил, не то, чтобы знание дипломатии не светит, - собравшись вместе, они и бревно не распилят, ума не хватит. Мне бы добраться до того, кто делами заправляет… - Марена задумчиво постукивала пальцем по губам, понимая, что свести с якобы некогда знатным вельможей ее может только чудо. – Если верить дядьке Беону, приторговывающему в соседней лавке, то держит банду человек, некогда имевший представление о чести.
О том, что ключевое слово здесь – «некогда», Марена предпочла вслух не упоминать. Кто, в действительности, помешает бывшему дворянину, ступившему на кривую дорожку, плюнуть на свое воспитание? Для ведьмы это был бы наихудший расклад. Деондур хоть и проверенный мужик, а всего знать не может, вестимо, тоже слухами питается. Чародейке пришло в голову, что и толки о покойной женушке, ночами навещающей винесского дворянина, могли быть пустышкой. И что бы вот она тогда делала?
«А ведь не зря эльфа-то принесло, смотри-ка!» - Черная только головой покачала. По всему выходило, что Синдориор сыграл роль разве что не гласа рассудка, позабытого вчерась где-то на полке в купеческом доме.
С Деондуром ведьму связывала не то, чтобы дружба. В свое время ведьме удалось выручить купца, пособив с деликатным дельцем, и этого он не забыл, время от времени сбывая ей редкие вещицы из-под лавки. За одни только редкие магические фолианты стоило возлюбить дельца хлеще отца родного. Пылкой страстию, скажем так, Марена не воспылала, но благодарной предпочитала быть, не на каждом углу такие торгаши встречаются. Вот и ринулась в пекло, не разобрав дороги. Что уж мудрствовать особо с разбойничьей бандой, ежели она еженедельно кикимор да леших по болотам метлой гоняет?
-Да и не надо мне, чтоб в честные, - хмыкнула Марена, пожав спрятанным под черный атлас платья плечиком, - пусть промышляют где подальше, глядишь, избавлять род людской от разбойничьей напасти на корни меня не нанимали. Син, я подымаю трупаков, а не преумножаю их количество! – чародейка всплеснула руками. Вот ведь оно как: стоит только раз связаться с мертвыми, и в народе ты уже убивец и кровопийца проклятый. Эльф, по счастью, ярлыков подобных не навешивал (попробовал бы только!), да вот только Мара, зная, как к ее профессии относятся в простонародье, предпочитала действовать обходными путями, а то так неровен час на костер еще попасть, всякое бывает. – Нет, буйная поножовщина – это то, что называют «перегнуть палку»… Устроить им нашествие зомби-леммингов, что ли? – Мара мечтательно воззрилась в потолок, размышляя о перспективах такого действа. Размышляя, что бы придумать эдакого, она нетерпеливо прищелкивала пальцами, чувствуя, что идея-то вот, вертится на языке, крутится под самым носом, а ловиться не желает ни в какую.
«Да чтоб меня вурдалаки драли! – с досады ведьма даже хлопнула ладонью по подлокотнику. – Ведьма я, или кто?».
-Деондур говорил, что за атаманом местной разбойничьей братии покойная женушка неприкаянным призраком вьется, все никак от своего благоверного не отойдет. Потолковать бы с ней… Не смотри так на меня, не могу я вот так запросто взять и вытащить ее перед очи свои ясные. Я даже знать не знаю, как звать-то ее… По хорошему, - встрепенулась чародейка, будто ее осенило, - я и не знаю, как атамана-то звать, Деондур-то, пройдоха старый, и не удосужился упомянуть.

Не очень-то хотелось Марене верить, будто старый знакомый держит ее за дурочку, раз уж так напрямую брешет. Деондур, что бы там о нем ни говорили, мужик был толковый да смекалистый и уж навряд ли стал бы брать на себя такой грех – водить ведьму за нос. Но здравый смысл в словах эльфа был, спорить с этим Мара не могла никак. Пороть горячку чародейка не собиралась, но прислушаться к Синдориору и поступить по уму не помешало бы.
-На кой ему это ляд? – ведьма деланно пожала плечиком и поднялась с кресла. Вот уж действительно, зачем бы Деондуру отправлять ее на верную погибель? Немного причин для таких дел знала Мара, и ни к одной купец не подходил. Ну, разве что, деньги… Неужто зажиточный торгаш так в них нуждается, что и действительно готов заложить приятельницу и постоянную клиентку? Так ли он, выходит, на добро отвечает?
В раздумьях чернокнижница металась из угла в угол, будто запертый в клетке зверь. Молодая женщина покусывала палец, обдумывая свое затруднительное положение. Пойти прямо к Деондуру с расспросами она не могла: а то, если Син не прав, и купец только пуще обидится и вовсе выдворит ее из Зарниц, наказав никогда боле на его порог не являться? Обрекать себя на гнев богатого и влиятельного в городе человека – тьфу, экая же глупость!
-Твоя оптимизация усилий – это мордобой и костеломство, мой ненаглядный друг, - фыркнула ведьма, наконец, прекратив свои хождения и остановившись. – Скажи на милость, тебя, случайно, тролли в детстве не похищали? Не по-рыцарски оно – добрых людей к стеночкам прижимать, ох, не по-рыцарски, – Марена ехидно щурилась, глядя на распластавшегося по кровати эльфа. В некотором роде, она была бы рада пойти путем наименьшего сопротивления – то есть путем грубой силы – и вытрясти из местных все, что они знают, и даже то, чего они не знают, да вот ведовская выучка, въевшаяся в хорошенькую головку за долгие годы обучения, говорила о том, что даже боевой колдун не ломанется на передовую. А эльф вон, гляди ж, готов сорваться, одно только слово дай. Ишь, какой паладин!
«Разведка, значит, говоришь…».
И тут на Мару нашло озарение. Написано это было, так сказать, у нее на лбу: глаза широко распахнулись, хорошенький ротик приоткрылся, да и вся она прям-таки замерла на вдохе, боясь спугнуть посетившую ее мысль. Надо сказать, зрелище это, в своем роде, было чудесным, да вот длилось только не больше секунды. Марена расхохоталась так, как положено буйной злой лесной ведьме, подхватила юбки и одним махом влетела туда, где рассчитывал отдохнуть эльф – на кровать. Да и не просто так влетела, а забралась к несчастному на колени, будто девчонка.
-Слушай, Син, - вкрадчиво заговорила ведьма. – А поговори-ка ты с местными лавочниками. Ты ж наемник, может, они тебе чего и расскажут. Если повезет, то прошвырнись с кем-нибудь до ближайшего сторожевого, осмотрись.